«И чего только мы не делали, чтобы Европа наконец признала нас за своих»

Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя, …но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, той, какой нам Бог ее дал…

Всякое старание связать историческую жизнь России внутреннею органическою связью с жизнью Европы постоянно вело лишь к пожертвованию самыми существенными интересами России.

«И чего только мы не делали, чтоб Европа признала нас за своих, за европейцев, за одних только европейцев, а не за татар. Мы лезли к Европе поминутно и неустанно, сами напрашивались во все дела и делишки. (…) Мы то пугали ее силой, посылая туда наши армии спасать царей, то склонялись опять перед нею, как не надо было, и уверяли ее, что мы созданы лишь, чтоб служить Европе и сделать ее счастливою.

И что же: все эти освобожденные нами народы тотчас же, еще не добив Наполеона, стали смотреть на нас с самым ярким недоброжелательством и с злейшими подозрениями. Затем, несмотря на полученный урок, — что делали мы во все остальные годы почти столетия и делаем поныне? Вот то‑то! Снова лезем в доброжелатели! Вот что мы выиграли в Европе, столь верно ей служа, — одну только ненависть и к себе презрение.

Следовало бы рассмотреть современное явление, приобретающее все более патологический характер. Речь идет о русофобии некоторых русских — причем весьма почитаемых…

Прежде они говорили нам, и говорили совершенно искренне, что Россия их отвращает отсутствием прав, свободы слова и т. д., и т. д. Что же мы видим теперь? По мере того как Россия, добиваясь некоторых послаблений, все более самоутверждается, отвращение к ней этих господ только растет. Ибо, судя по всему, прежние порядки никогда не вызывали у них столь лютой ненависти, как современные направления национальной мысли… И напротив, сколько бы ни попирали в Европе право, нравственность, саму цивилизацию, это, как мы видим, ничуть не уменьшает их расположения к Западу. Они по‑прежнему сочувствуют и находят совершенно естественной подлую политику западных держав.

Все это, сверх того, обличает совершенно превратное понимание судеб России и исторических законов ее развития… Грубейшее, например, непонимание простой истины — если бы нам и удалось в самом деле умиротворить Запад, то этот умиротворенный Запад неминуемо и совершенно логично опрокинется на нас же всем грузом европейской коалиции.

В Европе стали говорить и писать о России. И сколько во всем этом вздора, сколько невежества! Какая путаница в понятиях и даже словах, какая бесстыдная ложь, какая наглая злоба! Поневоле родится чувство досады, поневоле спрашиваешь: на чем основана такая злость, чем мы ее заслужили? Ни разу слова любви и братства, почти ни разу слова правды и беспристрастия. Всегда один отзыв — насмешка и ругательство; всегда одно чувство — смешение страха с презрением. Не того бы желал человек от человека.

Если поднимается свист и гам по поводу властолюбия и завоевательной похоти России, знайте, что какая‑либо западноевропейская держава готовит бессовестнейший захват чьей‑либо чужой земли.