Сага о папахе

Если вы зайдёте в любое из государственных учреждений Чечни или посмотрите эфир одного из местных телеканалов, вы не увидите чеченку без платка. У нас нет законов, регламентирующих требования к внешнему виду женщин, но есть негласное правило: если чья-то дочь не носит платок — значит, она не чтит традиции предков.

В отношении сильного пола такой строгости не наблюдается. Единственное событие, на которое мужчина не может прийти «корта уйра» («с непокрытой головой»), — это похороны. Головной убор приветствуется также во время пребывания в мечети. Во всех остальных случаях никто не скажет ни слова из-за отсутствия папахи.

Между тем этот головной убор — неизменная часть национального мужского костюма.

— Раньше чеченцы никогда не снимали папаху при посторонних, — говорит заведующий отделом этнологии Института гуманитарных исследований Академии наук Чеченской Республики Лейчий Гарсаев. Учёный посвятил немало своих исследований теме национальных мужских головных уборов. И он твёрдо уверен, что своей статью горцы обязаны как раз именно папахе.

Дисциплина занимала особое место в менталитете чеченцев и проявлялась в том числе и в их внешнем виде. К головному убору мальчиков приучали с детства. Считалось, что папаха помогала воспитывать силу воли: привычка с малых лет носить высокую шапку не давала расслабиться, формировала у молодого джигита осанку, а также гордую и независимую манеру держаться.

— Горцы всегда считали, что в гардеробе каждого уважающего себя мужчины должны быть два безукоризненных предмета одежды: папаха и обувь, — рассказывает историк. — Считалось, что идеальный крой головного убора должен был впечатлить достойного собеседника, поскольку тот всегда будет смотреть в лицо. А обувь нужно было начищать до блеска, чтобы произвести впечатление на людей неискренних, которые обычно смотрят другому в ноги.
В чеченском обществе не принято хранить вещи покойного — после смерти человека его одежду раздают родственникам, но папаха могла перейти только к сыновьям. При их отсутствии её наследовал самый уважаемый мужчина тайпа.
Живой собственник папахи мог вручить её гостю или другу, подчёркивая тем самым его особый статус. Сегодня, чтобы носить папаху, необязательно быть горцем по крови или его названым братом. Папаху можно просто купить.
В Грозном много магазинов крупных торговых сетей, но турист, который хочет увезти отсюда подарки с местным колоритом, посещает не торговые центры, а главный чеченский рынок «Беркат». Ищущий подарок посолиднее пусть спросит, где находится мечеть. Рядом с ней есть исламские магазины и несколько ларьков, где продаются головные уборы.

Ассортимент широк — можно купить по шапке каждому из друзей. Здесь и белая папаха Хабиба, которую покупают туристы или болельщики, идущие на футбольный матч. Рядом с ней висят тюбетейки с кисточками — на чеченском они называются «пиэс». Своё название они получили от фески, просто в народном алфавите нет буквы «ф». В отличие от войлочного колпака пиэс не так высок, сделан из мягкой ткани. Его обычно надевают на похороны или на молитву в мечети.

Но главный товар на улице не висит — он не нуждается в рекламе. Стоит только покупателю молвить, что он хочет чеченскую папаху, и его немедленно пригласят вовнутрь. Там, над полками, забитыми каракулем и мехами, высоко, словно аксакалы на вершине горы, находятся папахи. Всего несколько штук. Вера, которой исполнилось двенадцать, выглядит вполне счастливым ребёнком. На интервью она прибежала со словами: «Кажется, я знаю, о чём вы будете спрашивать».

И высокая папаха, и её соседки — каракулевые шапки, напоминающие по крою ушанку, называются у чеченцев «холхаз куй». «Холхаз» переводится как каракуль, а «куй» — это шапка. Раньше ушанок в народе не было. Во всём виноват прогресс. Гордому джигиту, восседающему на коне, высокая папаха только придавала роста и делала его образ более грозным. Но вот горцы пересели с лошадей в автомобили, и она стала мешать, потому что упиралась в потолок машины.

— Современные чеченцы больше носят ушанки из каракуля, — рассказывает Беслан Вашаев, продавец магазина и шапочных дел мастер. Любимому делу он посвятил больше тридцати лет, а научился ему ещё в детстве.

— Я вообще с малых лет любил возиться с кожей. А тут у меня появился товарищ, у которого ещё отец занимался изготовлением шапок. Я часто бывал у него в гостях, видел, как они их кроят, и сам этому постепенно научился.
Сейчас Беслан может сшить шапку за два часа, на глаз определяет окружность головы заказчика и чинит семейные реликвии, испорченные молью и временем.

— Иногда мне приносят настолько безнадёжные изделия, что так и хочется сказать владельцу: «Лучше выброси», — признаётся мужчина. — Но я редко отказываю. Чиню, латаю десятки маленьких дырочек и понимаю, что ремонт по времени обошёлся мне куда дороже заявленной суммы.

Чтобы стать владельцем папахи, нужно раскошелиться. Её ценность напрямую зависит от узора на шкурке. Чем больше завитушек, тем «кучерявей» живёт владелец. Стоимость некоторых папах превышает сто тысяч рублей, но и они находят своего покупателя.

— Видите, рисунок на этой шапке будто карандашом нарисованный, каждая завитушка одна к одной, поэтому эта стоит дорого, — объясняет Беслан, показывая папаху за восемьдесят тысяч. И сравнивает её с той, что стоит в десять раз меньше. — А здесь расплывчатый рисунок, поэтому она дешёвая.

— Горцы никогда не жалели денег на головной убор, — объясняет эту разновидность национальной тяги к роскоши Лейчий Гарсаев. — Наши старики говорили: «Шапку носят не для тепла, а для чести». Поэтому относились к ней очень бережно.

Историк говорит, что даже снятие папахи было целым ритуалом. Во-первых, чеченец никогда не обнажал голову при посторонних людях. Дома, сняв папаху, он аккуратно ставил её на ровную поверхность или насаживал на банку.

Процесс водружения папахи на голову тоже не терпел суеты: с неё стряхивали невидимые пылинки, разглаживали мех и надевали, беря двумя пальцами.
Папаха — сугубо мужской головной убор, женщинам категорически запрещено было её надевать. Единственное исключение — ситуация, когда в результате кровной вражды или войны в роду больше не оставалось мужчин. Тогда женщина, взявшая на себя обязанность совершить возмездие, облачалась в мужскую одежду и не снимала её до тех пор, пока не исполнит задуманное.

Человек, увозящий из Грозного один из национальных символов, должен знать, как с ним обращаться. По словам Беслана Вашаева, эти правила следовало бы выучить каждому обладателю папахи.

— Многие берут эту шапку и бросают в шифоньер, — говорит мужчина. — А так делать нельзя. Ведь всем известно, что моль, которая залетела в комнату, сразу же ищет тёмное место.

По словам мастера, лучше, чтобы папаха стояла на виду. Тем более что раньше у кавказских горцев она занимала второе почётное место в доме после Корана. Продавец советует покупателям хранить её герметично закрытой — и тогда с ней ничего не случится, даже если она простоит два-три года.

— За всё время, что я работаю, у меня не пострадала ни одна папаха. Круглый год они здесь стоят, ни одну домой не забираю.

Но больше всего сохранность папахи зависит от её положения — как в прямом, так и в переносном смысле. Папаха никогда не должна лежать, а её владелец не должен допускать к ней небрежного отношения.

В народе рассказывают историю, как один из чеченцев, возвращаясь домой после долгого отсутствия, заказал своей папахе отдельное такси до родного села, чтобы она прибыла первой и возвестила о его возвращении.

Легендарный танцор Махмуд Эсамбаев не снимал папаху во время официальных церемоний и приходил в ней даже на заседания Верховного Совета СССР. А про лезгинского композитора Узеира Гаджибекова рассказывают, что, посещая театр, он брал два билета — для себя и для своей папахи, чтобы она не мешала зрителям, сидящим сзади.

Историк Гарсаев считает, что у чеченского народа издревле существовал целый культ головного убора. По его словам, человек, охранявший что-либо, мог оставить на объекте свою шапку и отлучиться по делам — и никто не посмел бы вторгнуться на эту территорию, потому что понимал неизбежность встречи с хозяином папахи.

Снять папаху с горца означало смертельно его оскорбить. По народной традиции даже просить о чём-то нужно с достоинством — не снимая папахи.
Между тем отказывать в просьбе обнажившему голову было неприлично. Правда, при этом проситель терял уважение в глазах общества. О таких говорили: «Он получил это битьём шапки».

Единственным исключением была просьба о прощении кровной мести — тогда мужчины из рода обидчика должны были прийти к родственникам убитого, сняв головные уборы в знак своего смирения.

В современной Чечне папаха утеряла популярность. Её чаще носят старейшины. А больше всего мужчин в «холхаз куй» можно увидеть 25 апреля — в День чеченского языка, когда многие одеваются в национальные костюмы и отправляются на торжества.

Беслан Вашаев считает, что надеть папаху — значит признать себя взрослым. И одной из причин непопулярности головного убора он находит как раз в нежелании некоторых людей взрослеть.

Историк Гарсаев считает, что у чеченского народа издрев-ле существовал целый культ головного убора. По его словам, человек, охранявший что-либо, мог оставить на объекте свою шапку и отлучиться по делам — и никто не посмел бы втор-гнуться на эту территорию, потому что понимал неизбеж-ность встречи с хозяином папахи.

Снять папаху с горца означало смертельно его оскорбить. По народной традиции даже просить о чём-то нужно с до-стоинством — не снимая папахи.
Между тем отказывать в просьбе обнажившему голову было неприлично. Правда, при этом проситель терял уваже-ние в глазах общества. О таких говорили: «Он получил это битьём шапки».

Единственным исключением была просьба о прощении кровной мести — тогда мужчины из рода обидчика должны были прийти к родственникам убитого, сняв головные убо-ры в знак своего смирения.

В современной Чечне папаха утеряла популярность. Её чаще носят старейшины. А больше всего мужчин в «холхаз куй» можно увидеть 25 апреля — в День чеченского языка, когда многие одеваются в национальные костюмы и отправ-ляются на торжества.

Беслан Вашаев считает, что надеть папаху — значит при-знать себя взрослым. И одной из причин непопулярности головного убора он находит как раз в нежелании некоторых людей взрослеть.