Таймырский Робинзон

Всё началось с того, что глубокой осенью, перед самой большой темнотой, отправил начальник рыбно — го кооператива Хатанги свою семью на материк в отпуск, а сам остался в квартире один. Звали его, кажется, Иван Сергеевич. Как и водится, первые три дня Иван Сергеич с дружками беспробудно гудел, но потом ему это надоело. И решил он отправиться в тундру — пострелять куропаток.

Охота на куропаток — дело бесхитростное и добычливое, не мне вам об этом рассказывать. Стреляли прежде, да и сейчас стреляют этих куропаток охотники в тундре сотнями. Тут главное —отыскать стаю побольше (а их по тундре много летает!). Ну, а дальше всё проще простого: зарядил ружьё дробью помельче, подошёл к сидящей стае метров на десять-двадцать, выстрелил наугад в самую середину стаи, она — фр-р-рыть! — снялась, пролетела метров сто-двести и села опять. Ты собрал в мешок тех птиц, что остались лежать, а сам пошёл за стаей дальше. И так до тех пор, пока всю её (или почти всю) не выбьешь.

Иван Сергеич был мужик основа — тельный и снарядился на охоту как следует. У него с собой были: меховая одежда, добротная обувь, волчий спальный мешок, маленькая одноместная палаточка, хорошее ружьё двенадцатого калибра, целая пропасть охотничьего припаса, в том числе патроны с картечью, жаканом и круглой пулей (на всякий случай, вдруг невзначай наскочит Миша с побережья), заправленный под самую пробку бензиновый примус «Шмель» (больше горючего у него с собой не было: он же отправлялся охотиться дня на два-три, не больше), чайник, котелок, соль, спички, десяток пачек «Беломора».

Кое-что по мелочи из еды: чай, сахар, немного крупы и вермишели и всё такое прочее. А также, разумеется, охотничий нож и почему-то сапёрная лопатка. Иван Сергеич не мог потом объяснить, зачем взял с собой сапёрную лопатку, но именно она отчасти спасла ему жизнь. Вертолёт забросил его в славные охотничьи угодья — на берег озера Таймыр, к подножию гор Бырранга, а сам пошёл дальше на север — снимать отряд геологов, который работал где-то в районе озера Энгельгардта. Там предполагалась у них кое-какая дополнительная работа, после чего отряд должны были вывезти в посёлок, подобрав по дороге и Ивана Сергеича с его добычей.

Конечно, на пару дней (ну максимум на три дня) охоты столько припаса и провианта Ивану Сергеичу бы не понадобилось, но, как человек основательный и опытный, он знал, что в тундре поздней осенью может случиться всякое, а потому лучше подстраховаться.

Что было потом, вы уже, наверное, догадались: вертолёт на обратном пути забрать Ивана Сергеича с его добычей не смог. В отряде случилось какое-то ЧП, так что геологам пришлось сворачивать все работы и спешным порядком убираться в Хатангу, вывозя раненого товарища. «Ничего, — сказали вертолётчики сами себе, — заберём Ивана Сергеича из тундры через день-другой. Дело обыкновенное». Но на другой день лёг туман, да такой, что ни о каком полёте просто не могло быть и речи, и держался он трое суток.

Потом райком партии в приказном порядке всю летающую технику срочно мобилизовал на вывоз дикой оленины с дальних отстрелов, поскольку район катастрофически заваливал план по заготовке мяса. Потом на неделю грянула свирепейшая пурга. Потом экипаж того самого вертолёта отправили в двухнедельную командировку на обслуживание полярных станций. А потом про Ивана Сергеича попросту забыли. Тем более что началась уже настоящая полярная ночь, а найти что-либо в опустившейся тьме попросту невозможно.

Конечно, через некоторое время на работе Ивана Сергеича хватились: куда это, дескать, подевалось наше начальство? Но отчаянно искать его бросились не сразу: сперва решили, что после отъезда семьи он загудел не на три дня, а гораздо основательнее.

Потом кто-то вспомнил, что начальник собирался слетать в тундру на вертолёте поохотиться, стали искать его имя в полётных листах и, конечно же, ничего не нашли (да и не могли найти, поскольку договаривался он с вертолётчиками о своей заброске и последующем возвращении в Хатангу приватно). Потом кому-то показалось, что Иван Сергеевич в последний момент передумал и вместе с семьёй улетел в отпуск и он сам, а приказ о своём отпуске велел оформить задним числом.

Зимой, во время долгой полярной ночи, всякая деятельность в посёлке замедляется сама собой: люди существуют в ожидании появления солнца, когда будет настоящая, живая жизнь, а в холодное, тёмное время важно просто как-то перекантоваться. Так было и на этот раз.

Наконец, перед самым Новым годом в Хатангу из отпуска вернулась хорошо отдохнувшая семья Ивана Сергеевича (у северян отпуска длинные!). Естественно, жена сразу хватилась хозяина дома. Вот тут уж кинулись искать его по-настоящему!

Вскоре без особенного труда ситуацию с пропавшим начальником разъяснили: нашли вертолётчиков, которые забросили его в тундру на охоту, а забрать назад не забрали.

Впрочем, вертолётчики предъявили свои резоны, и все вынуждены были с ними согласиться. На всякий случай, правда, командиру вертолёта всё-таки дали строгача и лишили премии по итогам года, но лишь за то, что он не внёс пассажира в полётный лист.

Вместе с тем все понимали, что прожить полгода (полярной ночью!) зимой в тундре без еды, жилья, серьёзного зимнего снаряжения и, главное, без какого бы то ни было топлива попросту невозможно. Тем более при здешних морозах и метелях.

Так что Ивана Сергеича мысленно похоронили, как следует выпили за помин его души и стали ожидать окончания большой ночи, для того чтобы потом слетать в тундру, найти там тело горемычного начальника и похоронить как положено по христианскому обычаю.

В середине марта, когда уже основательно рассвело, друзья и сослуживцы Ивана Сергеича вместе с безутешной вдовой на том же самом вертолёте и с тем же самым экипажем, что отвёз несчастного поздней осенью в тундру на эту злополучную охоту, отправились искать его грешное тело.

Зимой, когда всё вокруг бело, найти что-либо в тундре очень сложно. Тем не менее вскоре они обнаружили большое иглу—эскимосское жилище изо льда и снега, — оттуда вдруг вылез живой и невредимый Иван Сергеич и начал в восторге без удержу палить из своего ружья в воздух.

Он страшно оброс диким волосом, кожа на его лице покрылась от ветров и морозов какой-то коростой, из глаз ручьём лились слёзы. При этом он с надрывом повторял одну и ту же фразу: «Что же вас, мать вашу так и растак, так долго не было?! Где же вас, мать вашу так и разэдак, так долго носило?!»
Так что же произошло с Иваном Сергеичем в тундре? И каким образом он умудрился остаться живым? Поначалу ему здорово, можно сказать, фантастически повезло. Во-первых, он набил целую пропасть куропаток. А потом в поздних сумерках прямо на его палаточку вышли два здоровенных быка-сокжоя, неизвестно почему отставшие от основного стада оленей, давным-давно ушедшего на юг, к плато Путорана. Сокжоев этих он и уложил из ружья круглыми пулями практически в упор.

Потом, когда Иван Сергеич понял, что легла большая тьма и вертолёт за ним, скорее всего, уже не прилетит, потому как попросту теперь не найдёт его в тундре, он стал кое-как обустраиваться.

Первое время наш герой жил в своей палаточке, но вскоре её всю изорвало ветрами и до самого верху завалило снегом. Тогда он понял, что нужно строить снежный дом. Вот тут-то ему и пригодилась сапёрная лопаточка!

Из пластов снега, спрессованного ветрами и пургой, он вырезал кирпичи и из них сложил себе жилище, которое внутри выстлал своей многострадальной, вдрызг разорванной палаткой. Кстати, потом лопатка пригодилась ему и для другой важнейшей цели: с её помощью он вырезал кирпичи чистейшего таймырского снега и из них в чайнике готовил себе воду.

В свою пещеру Иван Сергеич первым делом перетащил всё своё имущество, и прежде всего туши обоих убитых оленей, а также мешки с добытыми куропатками.

А потом он сделал ещё одну, может быть, самую ценную свою находку: каким-то чудом нашёл в тундре, на берегу озера, наполовину полную бочку бензина, видимо, брошенную одним из геологических отрядов, передвигавшихся, надо полагать, на моторной лодке. Иван Сергеич выкопал эту драгоценную бочку из снега и прикатил её к своей ледяной избушке.

Впрочем, железных бочек из-под разнообразного горючего (пустых, полных на треть, наполовину, на две трети и т. д.) по тундре можно найти сколько угодно.
Вот, собственно, и всё. А дальше начались серые, беспросветные будни, когда единственным осмысленным делом, которым он мог себя занять, было приготовление на примусе горячей еды.

Даже уйти далеко от своего иглу он не мог: в кромешной тьме, окутавшей беспредельную белую пустыню, легко было заблудиться. Единственным светильником, хоть как-то освещавшим его жизнь, была луна, но она появлялась на небе лишь в хорошую погоду, которая зимой случается здесь довольно редко.
Слава богу, новенький «Шмель» у него ни разу не сломался; бензина хватило до самого света, так что главной задачей для него стало здесь—не сойти с ума от отчаяния и неизвестности.

Представляю, каким праздником для него было первое появление солнца после полярной ночи! Это и для всех живущих на Крайнем Севере всегда большой праздник, а уж для Ивана Сергеича в его ледяном жилище—можете себе представить!

Когда вертолёт с живым (!) рыбкооповским начальником и его охотничьими трофеями (двумя мешками куропаток и недоеденной четвертушкой туши последнего оленя) вернулся в Хатангу, встречать его собралось едва ли не всё население посёлка. Иван Сергеич сразу стал настоящим местным героем, а о его необыкновенном приключении даже написала районная многотиражка.

Однако продержался Иван Сергеевич с семьёй в Хатанге после этого случая совсем недолго. Слишком уж свежи были в его памяти мучения, которые испытал он за те полгода, когда маялся в одиночестве, темноте, холоде и безделье в своей снежной хижине у подножия гор Бырранга.

Иван Сергеевич не стал долго ждать и уже следующей осенью уволился со всех постов, а потом увёз свою семью куда-то в дальнее Подмосковье. Тем не менее память о себе Иван Сергеевич оставил ярчайшую. Ну как такое забудешь?..
Напоследок стоит сказать, что несмотря на всю фантастичность, история эта совершенно реальна. Это может подтвердить вам каждый старожил, живущий в Хатанге.